– В том-то и дело, что земельный кодекс РФ хоть и обновлялся недавно, но лазейки для коррупционеров и мошенников остались в нем старые, – с грустной улыбкой согласился со мной Рязанцев.– Нестыковок, несуразиц и накладок тут много и я писал о них в высшие инстанции.
– И о чем конкретно писали?
– Понимаете, за основу составления земельного кодекса России была взята, вероятно, лишь Московская область с ее городами и пригородами. Богатейший регион! Точнее сказать, регион богатеньких. Там и земля намного дороже, и финансовые исходные позиции участников аукциона иные, более выровненные, нежели у нас. Короче, я что хочу? Справедливости! Если же земельные участки под застройку домов наш поселковый совет будет и впредь выделять, руководствуясь положением нынешнего земельного кодекса РФ, то есть землю будем продавать только с аукциона, то малоимущие сельчане всякий раз будут оттесняться на задний план, мало им чего достанется.
В тот день мы побывали в семье Кузнецовых. Татьяна Семеновна и Геннадий Яковлевич с сыном Андреем недавно справили новоселье в трехкомнатном доме. Комнаты просторные, удобно размещены. Высокие потолки, кухня–двенадцатиметровка, водопровод, отопление… Постройку дома Кузнецовы начали два года тому назад, взяв товарный кредит на 441000 рублей под 3, 25 процента годовых, рассчитанный на 15 лет. Одновременно заключили с «Сельским домом» договор на монтаж жилья. С учетом всех затрат дом Кузнецовым обошелся в 960000 рублей. Подобная же трехкомнатная квартира в городской черте стоит более трех миллионов рублей.
– Но квартира-то городская без земли, а тут вокруг нашего дома соток шесть наберется. Фрукты и овощи будем выращивать, цветы насажаю, – мечтательно делилась Татьяна Семеновна.– А какая здесь вода! Мягкая, вкусная. Прошлой осенью приезжала делегация из Москвы, проведывала, как тут идет стройка для сельчан. И надо же – сам президент Медведев в наш дом пожаловал! Показали мы ему жилье, а на дорожку я чаю предложила. Вот из этой чашечки Андрей Анатольевич пил…
Напившись из исторической чашечки вкусной водицы, я поблагодарил хозяйку, а сам вдруг подумал: случайное ли это совпадение, что стройку показывать меня повезли тем же маршрутом, что и президента? Ему-то не станут показывать абы что.
Ну а как процветает жилстрой вдали от наезженных, показательных маршрутов?
От Оренбурга до Адамовского района – сотни километров. Он самый отдаленный и самый крупный – более половины миллиона гектаров освоенной земли. Именно здесь на необозримой и ровной, как аэродром степи пролегли первые борозды, здесь на вековых пустошах возникли, почти заново отстроились два десятка поселков, здесь снимался фильм «Иван Бровкин на целине». В районе два крупных элеватора, моторемонтный завод, 35 клубов, 24 библиотеки, краеведческий музей, школа искусств… Район лидирует по валовому сбору зерна. И по домостроительству он – призер среди остальных 35 районов области. По программе «Сельский дом» здесь налажен бесперебойный конвейер возведения жилья.
Если приглядеться, энергичнее и больше строят там, где наибольшая профессиональная устроенность населения. В Адамовском районе, например, оно в основном занято полеводством. Район – крупнейший производитель твердой пшеницы, которая еще в 1862 году на Всемирной выставке в Лондоне была удостоена Золотой медали. Правда, не сразу, не вдруг такой знаменитой она стала. Очень перестарались, переусердствовали с освоением тутошних земель. Распахали почти вдвое больше запланированного. Под посевы пускали даже малопригодные почвы, что привело ее к эрозии и засолению. Начали спасать, возрождать возрожденную землю – травой засевали, бахчами…
Следы безмерного усердия, невзнузданного энтузиазма первоцелинников до сир пор неизгладимы на полях восточных районов Оренбуржья. Извечно здесь на вольных пастбищах нагуливали мясо и шерсть многотысячные отары овец. Теперь почти вся территория – под посевами зерновых культур. Урожаи совсем слабенькие: шесть-семь центнеров с гектара. Песчанно-солончаковые почвы больше не дадут как их не распахивай, не удобряй. Много хлеба здесь – за счет больших посевных площадей.
Напрашивается вопрос: зачем из года в год здесь сеют пшеницу, другие злаки, зачем вообще распахали эти луговые, ковыльно-тюльпановые равнины, где издревле хозяйствовали чабаны, охотники, степняки-овцеводы?
Задаю эти вопросы и уже слышу:
«Но, но поосторожнее, помягче бы, писатель Уханов, когда о хлебе насущном, о сеятелях говорите. Оренбургская земелюшка наша именно хлебом славна. Хлеб – всему голова. Хлеб у нас не только едят, хлебом живут».
Воистину так! Согласен. Мне, коренному оренбуржцу, можно бы и не напоминать об этих истинах, они впитаны мною с молоком матери. Сызмальства, в труде, познавал цену хлеба. Как зорко сельчане, помнится, стерегли небо, ловя приметы урожая! Как утомляли их пыльные, басмаческой силы, июньские бури, как сокрушали неурочные августовские дожди! С напрягом футбольных болельщиков следили всякий раз за куражами непогодицы, вымаливая победы погожим дням.
Да, хлеб в Оренбуржье – понятие строгое, священное. На знамени области – два ордена. Оба – за хлеб! И все же, все же, все же…
Знаменитый оренбургский комбайнер, дважды Герой Социалистического Труда Василий Макарович Чердинцев однажды на вопрос: «Вы действительно считаете Оренбуржье самым уникальным хлебным регионом страны?» ответил мне: «Считаю, если говорить о количестве выращиваемого хлеба. Случалось, область по пять миллионов тонн сдавала. Если же учесть потопроливной труд, каким добываем хлеб, то область нашу нельзя назвать самым подходящим местом для выращивания зерновых культур. Зона рискованного земледелия. В пятилетке два года засушливые. Средняя урожайность зерновых 9,6 центнера с гектара. Это раза в три меньше, чем на Кубани, на Алтае. Но есть хозяйства, где получают по восемнадцать-двадцать центнеров».
Вот на этих хозяйствах и сосредоточить бы внимание, а низкопродуктивные пашни перевести в кормовые угодья, в пастбищные луга. В советские времена сокращать пахотный клин строжайше запрещалось. Теперь – пожалуйста, используйте землю по уму-разуму.
Слышу, опять слышу укор читателя: разговор автор начал о заманчивой новаторской программе сельского жилстроя, но увлекся проблемами аграриев. Отнюдь! Говорят: семь раз отмерь, раз отрежь. Вот о том и я пекусь: не повторить бы землякам ошибку, не оплошать, не промахнуться. Вспомним, сколько народу из центральных областей России понаехало в восточные районы Оренбургского края целину поднимать, сколько жилья понастроили там! Но пожили люди десяток-другой лет и давай назад переселяться, мигрировать. Не прижились, в тягость оказались им суровые условия степного земледелия и животноводства.
Замечательны дела и планы ОАО «Сельский дом»! Но застраивать огромные степные просторы им поспособствовала бы выверенная политика оренбургского правительства, которая твердо, наверняка и навсегда определила бы, что для населения того и иного района предпочтительнее – пасти или пахать. Каким делом заниматься? Ведь возведение надежного дома для сельской семьи обуславливает, подразумевает надежность, устойчивость и всей окружающей этот дом жизни. Но если власть, обеспечивая сельчан комфортным жильем, будет в то же время ориентировать их на рискованное, богарное (неполивное) полеводство, то есть на нестабильность жизни, то никакое жилье не поможет удержать людей на данной территории.
Нет, я не за альтернативу между животноводством и рискованным земледелием, пусть ведущие отрасли продолжают взаимодействовать, не ущемляя друг друга. Но почему бы оренбуржцам не начать делать то, что кроме них никто в мире сделать не сможет?
Жалкое существование влачит племенной совхоз «Губерлинский»? Фантастические места! Там я многажды бывал, собирая материал для книги «Оренбурский пуховый платок». Тихий трепет нежности и удивления охватывает всякий раз, когда берешь его в руки. Всемирна, неветрена его слава. И ею настоящий пуховый платок обязан не только одаренным мастерицам-вязальщицам, но и многотрудному искусству козоводов. Начешут хорошего пуха – значит, и платки получатся хорошие. Из плохого, «бедного» пуха даже опытная рукодельница не свяжет добрый платок.
На земле много всяких коз, но такую уникальную, как губерлинская, встретить можно только в Губерлинских горах, раскинувшихся на четыреста квадратных километров. Диковатая природа: невысокие синевато-перламутровые скалы в легких поясках тумана, увалы и ущелья, поросшие разнолесьем, просторные долины с рощицами берез и ромашковыми лугами, и всюду – закрой глаза и прислушайся! – всюду дремотный звон родниковых ключей. Прекрасные места для пастбища ! Зимой здесь яркое солнце, ядреный морозный воздух, студеные метели… И должно быть, в защиту от лютого зимнего холода и немилосердной жары растет на козах подшерсток, пух – то самое сказочное руно, из которого создается оренбургский песенный платок.
Многие страны пытались открыть у себя такой же чудо-промысел, коз из Оренбуржья завозили во Францию, в Англию, в Южную Америку, на Северный Кавказ, создавали для них благодатные условия. Но уже через два-три года козы теряли свои выдающиеся пуховые качества. И обретали их только в Оренбуржье! Такой уникальной драгоценной породы коз больше нет во всем мире. А там, где она есть, как самодостаточный изумительный дар природы, ее не ценят, не берегут: в Оренбуржье только за последнюю четверть века количество пуховых коз сократилось втрое. Убавилось сырье – подорожали платки, затруднился их сбыт.
Скоротечное увядание славного народного промысла федеральные и областные чиновники объясняют так: «Дело не в ухудшении козоводства, просто в народе прошла мода на пуховые изделия, не современны они теперь».
– Не прошла любовь на них и не пройдет, – сказывали мне мастерицы-вязальщицы. – То, что народно, то и современно.
Всей сутью своей платок оренбургский сие подтверждает. Он тепло дает, здоровье бережет, красотой веселит. Он, как хлеб и одежда, всегда будет нужен людям, никогда не надоест. Желанным экспонатом входит он в залы всемирных выставок народного искусства, страстно охотятся за ним заморские щеголихи, а композиторы и поэты слагают о нем песни.
Дяди из планирующих ведомств однако непреклонно держатся подальше от творческого подхода к проблеме: во всех отчетах ценные пуховые козы и обыкновенные овцы не дифференцированы (для удобства статистики!). Пух и шерсть учитывают вместе. Нет контроля за структурой сырья, качественным его составом, хороший или плохой пух – это плановикам без разницы. В специализированном племенном совхозе «Губерлинский», как и в соседних овцеводческо-козоводческих хозяйствах замерла селекционно-племенная работа, слаба материально-техническая и кормовая база, специалисты не обеспечены служебным транспортом, добраться до чабанских стоянок крайне сложно, а в зимнее время едва ли возможно.
Нет, мудрый хозяин не унизил бы уникальную козу столь беспробудной халатностью, обустроил бы всю территорию племсовхоза, наредкость сподручного для получения экологически чистой баранины, пуховых платков, дешевых дубленок…
К слову тут нельзя не сказать и о коневодстве. Оно в Оренбуржье кое-где кое-как возрождается, проклевывается, но официально еще не налажено. А зря. И древняя история, и рекомендации ученых, и веление времени единогласно «голосуют» сегодня: наибольшую часть восточного Оренбуржья следует отдать коневодству. Лошадь, как и коза, животное непривередливое, больших запасов кормов не требует. О прибыточности коневодства еще в восемнадцатом веке писал в книге «Топография Оренбургская» первопроходец и исследователь Южного Урала, выдающийся ученый-естествоиспытатель П.И. Рычков: «Как зимой, так и летом все табуны содержатся в степи, ибо как бы ни был глубок снег, лошади привыкли его разгребать и так подснежною травою, имея на себе от лета довольно жиру, содержатся».
А некоторые ученые и писатели и поныне спорят, дотошничают по поводу того, как и чем Чингисхан кормил сотни тысяч своих боевых и обозных коней во времена нашествия на многоснежную Русь и, не найдя ответа, публикуют сомнения: а было ли вообще нашествие-то!? Было. И была у наших предков жизнестойкая, почти инстинктивная способность слышать и понимать природу земного мира, блюсти навыки и нормативы бытия. Помнили и знали они, к примеру, об извечной привычке лошадей по зимам копытами грунт тебенить, траву из-под снега добывать, на подножном корму содержаться. Тебенение – это зимнее пастбище, экономичнейший рацион кормления лошадей, щедро предложенный природой. Но беспамятные потомки славных оренбургских и башкирских коневодов подзабыли об этом весьма прибыточном промысле, хотя иногда вдруг и возгораются азартно: «Коневодство!? О, это же здорово! Тысячи тонн уникального мяса, сотни центнеров целебного кумыса!» Но тут же спохватываются, пугая себя ажиотажем надуманных проблем, и угасают: «А где столько кормов взять? А как содержать табуны зимой?»
Вот так и откладываются до неведомо каких времен исследования и рекомендации ученых и опыты предков, люди погружаются в свои привычные труды, в бессмертную текучку…
Нынешний же быстроменяющийся глобальный мир чаще вознаграждает гибкий инициативный ум, железную деловитость и бдительную самоуверенность.
В Илекском и Соль-Илецком южных районах области до недавних пор настойчиво-неуступчиво выращивали, не взирая на хронические неурожаи, пшеницу и ячмень. В среднем по 7-8 центнеров с гектара выцарапывали из темно-каштановых, малогумусовых почв, раскаленных от сорокаградусного июльского зноя. Но вот на холмистых участках этих полей там и сям нарядно запестрели полосатые шары арбузов, желтые овалы дынь. Бахчи, тесня посевные площади для зерновых, занимали новые и новые позиции.
Областное руководство поначалу скептически-недоверчиво воспринимало эту самодеятельность аборигенов, пробовало даже остепенить их, обвиняя в опрометчивом самоуправстве, в измене традиционной зерно-добывающей специализации, в попрании главного хлеборобского символа Оренбуржья: хлеб – превыше всего! И даже превыше здравого смысла?.. Был случай. В районе пшеница не уродилась, засуха почти на нет спалила посевы. «Надо хоть скот спасти»,– находчиво сообразил секретарь того райкома партии и велел скосить пшеницу на корм. «Как ты посмел посягнуть на святое – на хлеб?!»– вскричал на него первый секретарь обкома партии. Только прибывшая из Москвы парткомиссия спасла «провинившегося» от исключения из рядов КПСС, убедив грозного «хозяина области»: в сложившейся ситуации руководитель района принял верное решение.
Подобных анекдотическо-драматических случаев не счесть. Но вот пришли иные времена, командный стиль руководства людьми стал изживать потребу свою и моду, партийные чиновники, сделавшись в одночасье беспартийными, мало-помалу отступали от своих валюнтаристских привычек навязывать населению единственно правильные программы и кодексы жизнедеятельности. Вольному – воля. Пусть тот или иной район сам теперь решает, что ему в пользу, а что во вред, пусть люди самолично проявятся в деле устроения на собственной территории социального благополучия для себя.
Нынче в названных районах под бахчами – около 30 тысяч гектаров! Прекрасному илекскому арбузу возвращается давний авторитет. Арбуз этот наряду с астраханским, по архивным известиям, в прошлых веках запрашивали Москва и Петербург, услаждая царские застолья… Обильные урожаи бахчевых культур запросили сегодня соответствующий механизм сбыта. Грузовиками и телегами, как прежде, теперь не обойтись. Да и штучная торговля на местных базарах – вчерашний день бахчеводства. Нынче дело выглядит так: в канун урожая на бахчевые плантации приезжают из северных областей покупатели и на выбор определяют: «Весь урожай с этой плантации – нам!» Речь идет не о десятках, а сразу о тысячах тонн арбузов и дынь. Тут же делается предоплата продукции, а в назначенное время подкатывают огромные фуры, трейлеры… За один летний сезон старательный бахчевод зарабатывает 250-300 тысяч рублей. За такие деньги местному хлеборобу понадобится года четыре пахать и сеять.
Вместе со всеми россиянами нацеливаются сегодня на вступление в ВТО и оренбуржцы. Но многие их товары, особенно продукция животноводства, неконкурентноспособны, так как производятся в сравнительно сложных технико-экономических и климатических условиях. В таком же положении и многие другие регионы России. И не потому ли наши правительственные коммерсанты заваливают сегодняшний отечественный рынок дешевым зарубежным продовольствием? То ли еще будет, когда по условиям единого мирового рынка России придется передать основные предприятия пищевого сектора в руки транснациональных корпораций.
– Однако мы непременно выйдем на этот рынок и преуспеем там! Для этого у нас больше возможностей, чем, скажем, у европейцев,– твердо заявил в беседе со мной Александр Григорьевич Зелепухин. Совсем недавно он, доктор сельскохозяйственных наук, возглавлял базирующийся в Оренбурге Всероссийский научно-исследовательский институт мясного скотоводства, нынче он депутат Законодательного собрания Оренбургской области.
– Почему?.. Там, на Западе, и кормов, и удобрений вдоволь, и климат мягче, и механизация труда животноводов полная.
– В Европе тесно. И курице, и овце, и теленку там шагу негде ступить, травку пощипать. Почва щедро напичкана удобрениями, ядохимикатами, доля гумуса в ней ничтожна. Не зря же гитлеровцы как драгоценный трофей возили к себе российский чернозем, вливали здоровую кровь в истощенный организм германской земли… Скот и птицу европейцы выращивают в закрытых помещениях и зачастую на искусственных кормах – порошки, добавки, прочие допинги. Иногда ешь иноземную курицу, а по запаху будто рыбное филе.
– Да уж… знакомое ощущение.
– Наша мясная продукция пойдет вне конкуренции,– с убежденностью продолжал Александр Григорьевич.– Но нам нужно усвоить железное правило: на экспорт – только экологически чистое мясо! Никакого другого. И произвести нам его легче, чем европейцам. Российские нивы не только пространственно огромны, они к тому же меньше загрязнены вмешательством людей.
– А чем экологически чистое мясо отличается от обыкновенного?
– Богатством ценнейших компонентов, которые в обыкновенном, особенно импортном мясе, почти отсутствуют. С ухудшением в мире общей экологии спрос на экологически чистую продукцию будет возрастать в глобальных объемах… И нам нужно работать! Но работу тормозит донельзя скудное финансирование. Федеральный бюджет всегда держал институт на голодном пайке. Короче, своими же руками мы золотую жилу закапываем…
Есть притча о бедняке, который всю жизнь носил армяк, не зная, что в его подкладке зашиты бриллианты.
Мои земляки оренбуржцы в чем-то похожи на него. Впрочем, они-то ведают, где бриллианты, но…
Иван УхановПриглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"
http://voskres.ru/articles/uhanov.htm
